chayabooks                 primet

ДАМСКИЕ ДЕРЕВЦА          Дамскими деревцами называют высушенные кустики водорослей, которые в домах на побережье подвешивают над очагом или ставят в вазах на камине. Считается, что они предохраняют дом и его обитателей от пожара и происков злых духов.

ДУБ          Дуб был священным деревом для многих индоевропейских народов и потому, что традиционно ассоциировался с громом и молнией, и потому, что очень часто ютил на себе священную омелу (см.). Ему глубоко поклонялись друиды, равно как и язычники-скандинавы и кельты. Он входил в число "Семи благородных деревьев" ирландского законодательства (шесть других - яблоня, черная ольха, береза, лесной орешник, остролист и ива), за уничтожение которых налагался штраф в размере одной коровы. Также и в законодательстве остроготов - он "хранил мир", и валить его запрещалось. Легенда гласит, что когда святой Колумсиль основал свою церковь в Дерри, он сжег город и королевский форт, чтобы удалить с лица земли плоды трудов мирских людей, но пощадил древесину дуба, от которой и происходит название Дерри (от "doire", древесина дуба), а когда на нее все-таки перекинулось пламя общего пожара, он погасил его, произнеся над ним молитву.
Представление о том, что нехорошо и даже греховно спилить дуб, особенно такой, на котором растет омела, существовало на протяжении многих веков. У Келли есть рассказ о том, как в 1657 году в Норвуде повалили омелоносящий дуб. Человек, срубивший его, сломал ногу, и все имевшие отношение к этому делу повстречались с неудачей, включая лондонских фармацевтов, купивших омелу. Близ Осуэтри стоял очень древний дуб, который традиция связывала со святым Освальдом; его считали священным и не наносили ему никакого вреда на протяжение всей его долгой жизни. Шарлотта Берн сообщает, что срезавшего с него ветвь ожидали, по всеобщему убеждению, пожар, болезнь или смерть; когда в 1824 году по приказу хозяина поместья его спилили, местное население в ужасе ожидало, что на головы всего прихода обрушится кошмарное несчастье.
Обри в "The Natural History..." отмечает, что "когда валят дуб, он издает нечто вроде крика или стона, который слышен на милю вокруг, как если бы плакал живой дух дерева. Э. Уайлд, эсквайр, слышал его несколько раз".
Дуб - дерево громовое, некогда священное древо Тора, и потому считается, что он защищает от молнии и грома. Принято считать, что в него никогда не попадает молния (хотя на самом деле иногда попадает) и под ним безопасно сидеть в грозу. Его ветви или желуди, хранимые в доме, предохраняли от молнии и дом. Когда в моде были опускающиеся жалюзи, шишечки на концах веревок, за которые их опускают, делали в форме желудя - именно по этой причине. Но если в дуб все же ударяла молния, то его древесина приобретала дополнительные защитные свойства. Ш. Берн в "Фольклоре" (том 7, 1896) пишет, что примерно тремя годами ранее такое произошло в Нидвудском лесу близ Хенбери, и тогда "люди со всей округи приходили, чтобы взять кусочек пораженной молнией древесины, которая станет охранять их дома от подобного же несчастья".
Дубы защищали тех, кто сидел под ними или носил на себе их листья, также и от колдовства и злых сил. Бэдэ в своей "Historia Ecclesiastica" рассказывает, что когда блаженный Августин впервые проповедовал перед королем Адальбертом Кентским, тот не позволил ему делать это в помещении, боясь, что "если они сильны в колдовстве, они смогут обманным путем взять над ним верх". Вместо этого он устроил встречу под большим дубом, под чьими священными ветвями он будет в безопасности от всяких чар, которые необычные пришельцы могут на него напустить.
В языческие времена под определенными одиноко стоящими дубами заключались браки - эти деревья так и называли "брачными дубами". Церковь, естественно, запретила этот обычай, но местами его следы еще долго сохранялись. Новобрачные, желая получить "и от наших, и от ваших", прямо по окончании венчальной службы спешили с церковного крыльца под свадебный дуб, чтобы проплясать три раза вокруг него и вырезать на нем крест. В Брэмптоне, графство Камберленд, до середины прошлого века сохранялся брачный дуб. Хотя, разумеется, в столь просвещенные времена никто уже не приходил к нему для совершения брачной церемонии, смутные представления о его счастливом воздействии на новобрачных сохранялись до самого конца, и когда его, наконец, спилили, это вызвало большое разочарование среди местного населения.
Вдоль границ многих старинных приходов растут одинокие дубы - где-то один, где-то больше. Их обычно называют Евангельскими дубами, и многие местные названия заставляют предполагать, что раньше их было много больше, чем сейчас. Существовал обычай во время молитвенной процессии Всех святых, проводимой трижды на неделе перед Вознесением, останавливаться под каждым из пограничных деревьев для короткой службы, включавшей в себя чтение того или иного отрывка из Евангелия. Возможно, это единственное сохранившееся в чисто христианской церемонии воспоминание о почитании, когда-то воздаваемом грозовому дереву.
Желуди и чернильные орешки (наросты на листьях дуба) тоже имеют свое место в народных верованиях. Чернильные орешки стали символом роялистских симпатий после 1660 года, и их следовало нацеплять на себя в день восстановления на троне Карла II 29 мая, который так и называется "днем чернильного орешка" или "днем королевского дуба". Лица, обнаруженные в этот день без них или без дубовых листьев, подлежали порке жгучей крапивой. Червяк или паук, найденные в чернильном орешке, - плохая примета. Первый означает для нашедшего нищету, второй - болезнь. Желуди носили на себе как амулет для сохранения молодости. Молодежь, желая знать, дойдет ли у них с зазнобой дело до свадьбы, поступала так: брали два желудя, называли их именами соответствующей пары и бросали в Таз с водой. Если они плавали вместе, свадьба была на мази, а если расплывались в стороны, то зазноба окажется неверна или что-то другое помешает свадьбе.
В семнадцатом веке желуди использовали и в несколько менее романтических целях. Выгнанную из них жидкость давали невоздержанным в питье, либо чтобы помочь им сдержать неодолимую тягу к чарке, либо чтобы излечить от последствий беспробудного пьянства

ДЫРЯВЫЕ КАМНИ         Камни с естественными отверстиями в них обладают, согласно былому поверью, того или иного рода магической силой. Это в равной мере относилось к скалам, отдельно стоящим большим камням и к мелким камешкам, которые находят в земле и носят в качестве талисманов. В некоторых регионах эти верования распространялись на древние веретенные блоки, которые порой находили в земле при вспашке и назначения которых не понимали, потому что такие вещи давно уже вышли из употребления.
Знаменитый "ползучий камень" в Мэдроне, графство Корнуолл, излечивал от люмбаго и прочих болей в спине, если пациент проползал сквозь него девять раз по ходу солнца. В том же приходе есть так называемый "Менантол", и к нему прибегают мамаши для лечения своих больных детей, просовывая их в большой пролом в центральном камне этой группы. Немного на север, в Фай-ви, графство Абердиншир, камень "Шагар" придавал сил слабым детям, которые проползали под ним. На Гебридских островах страдающие туберкулезом тоже проползали через отверстие в камне и оставляли на нем пищу в качестве жертвоприношения.
Иногда такие камни посещали в иных, чем излечение, целях. Каменный столб под названием "Камень Одина" в графстве Оркни сочетал браком тех, кто, взявшись за руки сквозь отверстие в нем, приносил друг другу клятву верности. Если впоследствии они желали развестись, им достаточно было посетить христианскую церковную службу и потом разойтись через разные двери. В Каслдермоте на церковном кладбище есть камень, который называют "Клятвенным" потому, что клятвы, принесенные, держась за руки сквозь отверстие в нем, считались самыми нерушимыми.
Эти и многочисленные схожие с ними традиции в Великобритании и других странах определялись конкретными камнями, находящимися в том или ином месте; но вот мелкие камешки с дырочками встречаются практически повсеместно. Их называли колдуньиными камнями, ведьмиными, иногда священными, а в Шотландии кобыльими. Если такой камешек носить в кармане или подвесить в изголовье кровати, то он предохранял от колдовства и от целого ряда болезней. Привязанный у входной двери, он не допускал в дом ведьм и злых духов. Если его привязать к дверному ключу или к гвоздю, на котором тот обычно висит, то камень и железо вместе составят мощную силу против несчастья. Если его подвесить над кроватью, то спящий будет избавлен от ночных кошмаров. Хинли рассказывает, как он нашел такой камешек в земле под поваленным деревом, и сосед сказал ему, что это очень счастливая находка, потому что если держать его над кроватью, то никогда не будешь страдать от ревматизма.
Фермеры использовали колдуньины камни для защиты стада от чар и болезней, а также лошадей от чрезмерной потливости. Обри в "Remaines..." замечает, что "...на западе Англии (и, я полагаю, почти повсеместно у нашего народа) извозчики, конюхи и коноводы действительно подвешивают кремень (в котором есть отверстие) на лошадей, которые одержимы колдовскими чарами, для защиты от оных". Они же использовались для помощи жеребящимся кобылам, а также для предотвращения покражи молока у дойных коров ведьмами с помощью своих магических средств, для защиты этих животных от эльфов и насылаемых ими болезней и от других неприятностей, естественных и сверхъестественных.
В сельском музее Эшуэлла в Херефордшире хранится дырявый кремень из близлежащей деревни. В статье Т. У. Бэг-шо, опубликованной в "Фольклоре" (том 66, 1955), говорится, что этот амулет раньше висел в конюшне, но когда в 1850 году она сгорела и на ее месте выстроили новую, кремень забыли поместить на его старое место под стрехой. Несколько лет спустя три лошади пали от сапа, и когда обратились к коновалу, он порекомендовал использовать амулет. Кремень вернули на прежнее место, и с тех пор болезнь не повторялась. Лет тридцать назад, когда конюшню белили, хозяин велел снять и помыть кремень. Коновод отказался, заявив, что никто, как-либо связанный с фермой, не должен его снимать. В 1952 году, когда ферма была уже механизирована и лошадей на ней не было, кремень передали на хранение в музей на том, однако, условии, что снять его должен был кто-нибудь, не имеющий отношения к ферме, и что он будет немедленно возвращен, если проявятся какие-либо нежелательные последствия его удаления.